Неточные совпадения
Барин в овраге
всю ночь пролежал,
Стонами птиц и волков отгоняя,
Утром охотник его увидал.
Барин вернулся домой, причитая:
— Грешен я, грешен! Казните меня! —
Будешь ты, барин, холопа примерного,
Якова
верного,
Помнить до судного дня!
Новый ходок, Пахомыч, взглянул на дело несколько иными глазами, нежели несчастный его предшественник. Он понял так, что теперь самое
верное средство — это начать во
все места просьбы писать.
Верные ликовали, а причетники, в течение многих лет питавшиеся одними негодными злаками, закололи барана и мало того что съели его
всего, не пощадив даже копыт, но долгое время скребли ножом стол, на котором лежало мясо, и с жадностью ели стружки, как бы опасаясь утратить хотя один атом питательного вещества.
— Ну, уж извини меня. Ты знаешь, для меня
все женщины делятся на два сорта… то есть нет…
вернее: есть женщины, и есть… Я прелестных падших созданий не видал и не увижу, а такие, как та крашеная Француженка у конторки, с завитками, — это для меня гадины, и
все падшие — такие же.
Левины жили уже третий месяц в Москве. Уже давно прошел тот срок, когда, по самым
верным расчетам людей знающих эти дела, Кити должна была родить; а она
всё еще носила, и ни по чему не было заметно, чтобы время было ближе теперь, чем два месяца назад. И доктор, и акушерка, и Долли, и мать, и в особенности Левин, без ужаса не могший подумать о приближавшемся, начинали испытывать нетерпение и беспокойство; одна Кити чувствовала себя совершенно спокойною и счастливою.
—
Все это вздор! — сказал кто-то, — где эти
верные люди, видевшие список, на котором назначен час нашей смерти?.. И если точно есть предопределение, то зачем же нам дана воля, рассудок? почему мы должны давать отчет в наших поступках?
И живо потом навсегда и навеки останется проведенный таким образом вечер, и
все, что тогда случилось и было, удержит
верная память: и кто соприсутствовал, и кто на каком месте стоял, и что было в руках его, — стены, углы и всякую безделушку.
Покамест
все это было еще судейская тайна и до ушей его не дошло, хотя
верная записка юрисконсульта, которую он вскоре получил, несколько дала ему понять, что каша заварится.
Река то,
верная своим высоким берегам, давала вместе с ними углы и колена по
всему пространству, то иногда уходила от них прочь, в луга, затем, чтобы, извившись там в несколько извивов, блеснуть, как огонь, перед солнцем, скрыться в рощи берез, осин и ольх и выбежать оттуда в торжестве, в сопровожденье мостов, мельниц и плотин, как бы гонявшихся за нею на всяком повороте.
Изображу ль в картине
вернойУединенный кабинет,
Где мод воспитанник примерный
Одет, раздет и вновь одет?
Всё, чем для прихоти обильной
Торгует Лондон щепетильный
И по Балтическим волнам
За лес и сало возит нам,
Всё, что в Париже вкус голодный,
Полезный промысел избрав,
Изобретает для забав,
Для роскоши, для неги модной, —
Всё украшало кабинет
Философа в осьмнадцать лет.
Вся жизнь моя была залогом
Свиданья
верного с тобой...
Прости ж и ты, мой спутник странный,
И ты, мой
верный идеал,
И ты, живой и постоянный,
Хоть малый труд. Я с вами знал
Всё, что завидно для поэта:
Забвенье жизни в бурях света,
Беседу сладкую друзей.
Промчалось много, много дней
С тех пор, как юная Татьяна
И с ней Онегин в смутном сне
Явилися впервые мне —
И даль свободного романа
Я сквозь магический кристалл
Еще не ясно различал.
Но вот толпа заколебалась,
По зале шепот пробежал…
К хозяйке дама приближалась,
За нею важный генерал.
Она была нетороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора наглого для
всех,
Без притязаний на успех,
Без этих маленьких ужимок,
Без подражательных затей…
Всё тихо, просто было в ней,
Она казалась
верный снимок
Du comme il faut… (Шишков, прости:
Не знаю, как перевести...
Конечно, вы не раз видали
Уездной барышни альбом,
Что
все подружки измарали
С конца, с начала и кругом.
Сюда, назло правописанью,
Стихи без меры, по преданью,
В знак дружбы
верной внесены,
Уменьшены, продолжены.
На первом листике встречаешь
Qu’écrirez-vous sur ces tablettes;
И подпись: t. á. v. Annette;
А на последнем прочитаешь:
«Кто любит более тебя,
Пусть пишет далее меня».
Ни разу не растерявшись и не смутившись ни от какого случая, с хладнокровием, почти неестественным для двадцатидвухлетнего, он в один миг мог вымерять
всю опасность и
все положение дела, тут же мог найти средство, как уклониться от нее, но уклониться с тем, чтобы потом
верней преодолеть ее.
А между тем
верный товарищ стоял пред ним, бранясь и рассыпая без счету жестокие укорительные слова и упреки. Наконец схватил он его за ноги и руки, спеленал, как ребенка, поправил
все перевязки, увернул его в воловью кожу, увязал в лубки и, прикрепивши веревками к седлу, помчался вновь с ним в дорогу.
Вернее же
всего, где-нибудь напоили и обманули… в первый раз… понимаете? да так и пустили на улицу.
Образ несчастного брата под конец выступил сам собою, нарисовался точно и ясно; тут не могло быть и ошибок, потому что
всё были
верные факты.
— Довольно
верное замечание, — ответил тот, — в этом смысле действительно
все мы, и весьма часто, почти как помешанные, с маленькою только разницей, что «больные» несколько больше нашего помешаны, потому тут необходимо различать черту. А гармонического человека, это правда, совсем почти нет; на десятки, а может, и на многие сотни тысяч по одному встречается, да и то в довольно слабых экземплярах…
Ошибиться в счете я тоже не мог, потому что, за минуту перед вашим приходом, окончив
все счеты, я нашел итог
верным.
Ушли
все на минуту, мы с нею как есть одни остались, вдруг бросается мне на шею (сама в первый раз), обнимает меня обеими ручонками, целует и клянется, что она будет мне послушною,
верною и доброю женой, что она сделает меня счастливым, что она употребит
всю жизнь, всякую минуту своей жизни,
всем,
всем пожертвует, а за
все это желает иметь от меня только одно мое уважение и более мне, говорит, «ничего, ничего не надо, никаких подарков!» Согласитесь сами, что выслушать подобное признание наедине от такого шестнадцатилетнего ангельчика с краскою девичьего стыда и со слезинками энтузиазма в глазах, — согласитесь сами, оно довольно заманчиво.
Но вот, наконец,
весь этот гам, продолжавшийся
верных десять минут, стал постепенно утихать.
Баснь эту лишним я почёл бы толковать;
Но ка́к здесь к слову не сказать,
Что лучше
верного держаться,
Чем за обманчивой надеждою гоняться?
Найдётся тысячу несчастных от неё
На одного, кто не был ей обманут,
А мне, что́ говорить ни станут,
Я буду
всё твердить своё:
Что́ впереди — бог весть; а что моё — моё!
Ну что ваш батюшка?
всё А́нглийского клоба
Старинный,
верный член до гроба?
Лютов, крепко потирая руки, усмехался, а Клим подумал, что чаще
всего, да почти и всегда, ему приходится слышать хорошие мысли из уст неприятных людей. Ему понравились крики Лютова о необходимости свободы, ему казалось
верным указание Туробоева на русское неуменье владеть мыслью. Задумавшись, он не дослышал чего-то в речи Туробоева и был вспугнут криком Лютова...
«Солдат этот, конечно, — глуп, но —
верный слуга. Как повар. Анфимьевна. Таня Куликова. И — Любаша тоже. В сущности, общество держится именно такими. Бескорыстно отдают
всю жизнь,
все силы. Никакая организация невозможна без таких людей. Николай — другого типа… И тот, раненый, торговец копченой рыбой…»
— Приглашали. Мой муж декорации писал, у нас актеры стаями бывали, ну и я — постоянно в театре, за кулисами. Не нравятся мне актеры,
все — герои. И в трезвом виде, и пьяные. По-моему, даже дети видят себя
вернее, чем люди этого ремесла, а уж лучше детей никто не умеет мечтать о себе.
— Ныне скудоумные и маломысленные, соблазняемые смертным грехом зависти, утверждают, что богатые суть враги людей, забывая умышленно, что не в сокровищах земных спасение душ наших и что
все смертию помрем, яко же и сей
верный раб Христов…
— Как слепой в яму упал, — вставил Варавка, а Клим, чувствуя, что он побледнел от досады, размышлял: почему это случается так, что
все забегают вперед его? Слова Томилина, что люди прячутся друг от друга в идеях, особенно нравились ему, он считал их
верными.
Положим, это было бы физически и возможно, но ей морально невозможен отъезд: сначала она пользовалась только прежними правами дружбы и находила в Штольце, как и давно, то игривого, остроумного, насмешливого собеседника, то
верного и глубокого наблюдателя явлений жизни —
всего, что случалось с ними или проносилось мимо их, что их занимало.
Дом Обломовых был когда-то богат и знаменит в своей стороне, но потом, Бог знает отчего,
все беднел, мельчал и, наконец, незаметно потерялся между нестарыми дворянскими домами. Только поседевшие слуги дома хранили и передавали друг другу
верную память о минувшем, дорожа ею, как святынею.
Тогда-то свыше вдохновенный
Раздался звучный глас Петра:
«За дело, с богом!» Из шатра,
Толпой любимцев окруженный,
Выходит Петр. Его глаза
Сияют. Лик его ужасен.
Движенья быстры. Он прекрасен,
Он
весь, как божия гроза.
Идет. Ему коня подводят.
Ретив и смирен
верный конь.
Почуя роковой огонь,
Дрожит. Глазами косо водит
И мчится в прахе боевом,
Гордясь могущим седоком.
Вглядевшись и вслушавшись во
все, что проповедь юного апостола выдавала за новые правды, новое благо, новые откровения, она с удивлением увидела, что
все то, что было в его проповеди доброго и
верного, — не ново, что оно взято из того же источника, откуда черпали и не новые люди, что семена
всех этих новых идей, новой «цивилизации», которую он проповедовал так хвастливо и таинственно, заключены в старом учении.
— Я не знаю, какие они были люди. А Иван Иванович — человек, какими должны быть
все и всегда. Он что скажет, что задумает, то и исполнит. У него мысли
верные, сердце твердое — и есть характер. Я доверяюсь ему во
всем, с ним не страшно ничто, даже сама жизнь!
Она добиралась в проповеди и увлечениях Марка чего-нибудь
верного и живого, на что можно опереться, что можно полюбить, что было так прочно, необманчиво в старой жизни, которой, во имя этого прочного, живого и
верного, она прощала ее смешные, вредные уродливости, ее
весь отживший сор.
В комнату вошел, или,
вернее, вскочил — среднего роста, свежий, цветущий, красиво и крепко сложенный молодой человек, лет двадцати трех, с темно-русыми, почти каштановыми волосами, с румяными щеками и с серо-голубыми вострыми глазами, с улыбкой, показывавшей ряд белых крепких зубов. В руках у него был пучок васильков и еще что-то бережно завернутое в носовой платок. Он
все это вместе со шляпой положил на стул.
«Да, из них выйдет роман, — думал он, — роман, пожалуй,
верный, но вялый, мелкий, — у одной с аристократическими, у другой с мещанскими подробностями. Там широкая картина холодной дремоты в мраморных саркофагах, с золотыми, шитыми на бархате, гербами на гробах; здесь — картина теплого летнего сна, на зелени, среди цветов, под чистым небом, но
все сна, непробудного сна!»
У меня достало же силы не есть и из копеек скопить семьдесят два рубля; достанет и настолько, чтобы и в самом вихре горячки,
всех охватившей, удержаться и предпочесть
верные деньги большим.
Когда я в тот вечер выбежал от Зерщикова и когда там
все несколько успокоилось, Зерщиков, приступив к игре, вдруг заявил громогласно, что произошла печальная ошибка: пропавшие деньги, четыреста рублей, отыскались в куче других денег и счеты банка оказались совершенно
верными.
— Право, не знаю, как вам ответить на это, мой милый князь, — тонко усмехнулся Версилов. — Если я признаюсь вам, что и сам не умею ответить, то это будет
вернее. Великая мысль — это чаще
всего чувство, которое слишком иногда подолгу остается без определения. Знаю только, что это всегда было то, из чего истекала живая жизнь, то есть не умственная и не сочиненная, а, напротив, нескучная и веселая; так что высшая идея, из которой она истекает, решительно необходима, к всеобщей досаде разумеется.
— И однако,
всего будет
вернее, если вы их примете в точном смысле. Я, видите ли, страдаю припадками и… разными расстройствами, и даже лечусь, а потому и случилось, что в одну из подобных минут…
Характер этих рассказов был странный,
вернее то, что не было в них никакого общего характера; нравоучения какого-нибудь или общего направления нельзя было выжать, разве то, что
все более или менее были умилительны.
Всего вернее, что да; но идея эта уж слишком безотрадная.
В первый раз в жизни случилось мне провести последний день старого года как-то иначе, непохоже ни на что прежнее. Я обедал в этот день у японских вельмож! Слушайте же, если вам не скучно, подробный рассказ обо
всем, что я видел вчера. Не берусь одевать
все вчерашние картины и сцены в их оригинальный и яркий колорит. Обещаю одно:
верное, до добродушия, сказание о том, как мы провели вчерашний день.
В этот день вместе с баниосами явился новый чиновник, по имени Синоуара Томотаро, принадлежащий к свите полномочных и приехавших будто бы вперед, а
вернее, вместе с ними.
Все они привезли уверение, что губернатор отвечает за свидание, то есть что оно состоится в четверг. Итак, мы остаемся.
Я думаю, на Невском проспекте, у Тенкате: это
всего вернее.
Венецианские граждане (если только слово «граждане» не насмешка здесь) делали
все это; они сидели на бархатных, но жестких скамьях, спали на своих колючих глазетовых постелях, ходили по своим великолепным площадям ощупью, в темноте, и едва ли имели хоть немного приблизительное к нынешнему,
верное понятие об искусстве жить, то есть извлекать из жизни
весь смысл,
весь здоровый и свежий сок.
В Маиле нам дали других лошадей,
все таких же дрянных на вид, но
верных на ногу, осторожных и крепких. Якуты ласковы и внимательны: они нас буквально на руках снимают с седел и сажают на них; иначе бы не влезть на седло, потом на подушку, да еще в дорожном платье.
В мельничном флигельке скоро собрались
все, то есть Нагибин, Телкин, поп Савел и Ипат, который теперь жил в деревне, так как в городе ему решительно нечего было делать. Впрочем,
верный слуга Привалова не особенно горевал о таком перемещении: барин своей женитьбой потерял в его глазах всякую цену. «Одним словом, как есть пропащий человек!»
— Устрой, милостивый господи,
все на пользу… — вслух думал старый
верный слуга, поплевывая на суконку. — Уж, кажется, так бы хорошо, так бы хорошо… Вот думать, так не придумать!.. А из себя-то какой молодец… в прероду свою вышел. Отец-от вон какое дерево был: как, бывало, размахнется да ударит, так замертво и вынесут.